Иннокентий Анненский - Страница 28

Обряд похоронный там шел,
Там свечи пылали и плыли,
И крался дыханьем фенол
В дыханья левкоев и лилий.
По «первому классу бюро»
Там были и фраки и платья,
Там было само серебро
С патентом – на новом распятьи.
Но крепа, и пальм, и кадил
Я портил, должно быть, декорум,
И агент бюро подходил
В калошах ко мне и с укором.
Заключение

Всё это похоже на ложь, —
Так тусклы слова гробовые.
…………………………
Но смотрят загибы калош
С тех пор на меня, как живые.

Последние сирени

Заглох и замер сад. На сердце всё мутней
От живости обид и горечи ошибок…
А ты что сберегла от голубых огней,
И золотистых кос, и розовых улыбок?
Под своды душные за тенью входит тень,
И неизбежней всё толпа их нарастает…
Чу… ветер прошумел – и белая сирень
Над головой твоей, качаясь, облетает.
…………………………………
Пусть завтра не сойду я с тинистого дна,
Дождя осеннего тоскливей и туманней,
Сегодня грудь моя желания полна,
Как туча, полная и грома и сверканий.
Но малодушием не заслоняй порыв,
И в этот странный час сольешься ты с поэтом;
Глубины жаркие словам его открыв,
Ты миру явишь их пророческим рассветом.

Сумрачные слова

За ветхой сторою мы рано затаились,
И полночь нас мечтой немножко подразнила,
Но утру мы глазами повинились,
И утро хмурое простило…
А небо дымное так низко нависало,
Всё мельче сеял дождь, но глуше и туманней,
И чья-то бледная рука уже писала
Святую ложь воспоминаний.
Всё, всё с собой возьмем. Гляди, как стали четки
И путь меж елями, бегущий и тоскливый,
И глянцевитый верх манящей нас пролетки,
И финн измокший, терпеливый.
Но ты, о жаркий луч! ты опоздал. Ошибкой
Ты заглянул сюда, – иным златися людям!
Лишь сумрачным словам отныне мы улыбкой
Одною улыбаться будем!

Старые эстонки

Если ночи тюремны и глухи,
Если сны паутинны и тонки,
Так и знай, что уж близко старухи,
Из-под Ревеля близко эстонки.
Вот вошли, – приседают так строго,
Не уйти мне от долгого плена,
Их одежда темна и убога,
И в котомке у каждой полено.
Знаю, завтра от тягостной жути
Буду сам на себя непохожим…
Сколько раз я просил их: «Забудьте…»
И читал их немое: «Не можем».
Как земля, эти лица не скажут,
Что́ в сердцах похоронено веры…
Не глядят на меня – только вяжут
Свой чулок бесконечный и серый.
Но учтивы – столпились в сторонке…
Да не бойся: присядь на кровати…
Только тут не ошибка ль, эстонки?
Есть куда же меня виноватей.
Но пришли, так давайте калякать,
Не часы ж, не умеем мы тикать.
Может быть, вы хотели б поплакать?
Так тихонько, неслышно… похныкать?
Иль от ветру глаза ваши пухлы,
Точно почки берез на могилах…
Вы молчите, печальные куклы,
Сыновей ваших… я ж не казнил их…
Я, напротив, я очень жалел их,
Прочитав в сердобольных газетах,
Про себя я молился за смелых,
И священник был в ярких глазетах.
Затрясли головами эстонки.
«Ты жалел их… На что ж твоя жалость,
Если пальцы руки твоей тонки,
И ни разу она не сжималась?
Спите крепко, палач с палачихой!
Улыбайтесь друг другу любовней!
Ты ж, о нежный, ты кроткий, ты тихий,
В целом мире тебя нет виновней!
Добродетель… Твою добродетель
Мы ослепли вязавши, а вяжем…
Погоди – вот накопится петель,
Так словечко придумаем, скажем…»
……………………………
Сон всегда отпускался мне скупо,
И мои паутины так тонки…
Но как это печально… и глупо…
Неотвязные эти чухонки…

Поэту

В раздельной четкости лучей
И в чадной слитности видений
Всегда над нами – власть вещей
С ее триадой измерений.
И грани ль ширишь бытия
Иль формы вымыслом ты множишь,
Но в самом Я от глаз Не Я
Ты никуда уйти не можешь.
Та власть маяк, зовет она,
В ней сочетались Бог и тленность,
И перед нею так бледна
Вещей в искусстве прикровенность.
Нет, не уйти от власти их
За волшебством воздушных пятен,
Не глубиною манит стих,
Он лишь как ребус непонятен.
Красой открытого лица
Влекла Орфея пиерида.
Ужель достойны вы певца,
Покровы кукольной Изиды?
Люби раздельность и лучи
В рожденном ими аромате.
Ты чаши яркие точи
Для целокупных восприятий.

Примечания

Иннокентий Анненский – художник разностороннего дарования. Это сказалось в поэтическом творчестве: лирика, стихотворения в прозе, трагедии, переводы. Анненский – автор трагедий на античные сюжеты и переводчик творений Еврипида, стихотворений Горация, Гете, Гейне, Лонгфелло, Леконта де Лиля, Бодлера, Верлена, Малларме, Рембо и других европейских поэтов, – выдающийся мастер и редкий по мощности и самобытности творец-лирик. Высоким поэтом он оставался в критической прозе и педагогических трудах. В настоящую книгу вошли стихотворения И.Ф. Анненского. Они распределены по трем разделам. В первых двух – объёме и сборники «Тихие песни» и «Кипарисовый ларец», в композиционном устроении первоизданий.

В третьем – стихотворения, не вошедшие в эти сборники.

В «Примечаниях» и «Датах жизни и творчества И.Ф. Анненского» использованы исследования и материалы А.В. Федорова – замечательного исследователя, издателя и комментатора творческого наследия Анненского; Н.Т. Ашимбаевой, А.В. Лаврова, И.И. Подольской, Р.Д. Тименчика, А.И. Червякова.

Стихотворения печатаются по изданию: Анненский Иннокентий. Стихотворения и трагедии. Л.: Советский писатель, 1990 (Б-ка поэта, Большая серия).

Стихотворения

Тихие песни

«Тихие песни» – единственный прижизненный сборник стихотворений Анненского. Вышел в Петербурге в 1904 г. под псевдонимом «Ник. Т – о», т. е. «никто», составленным из отдельных букв имени поэта. В качестве эпиграфа использована измененная строфа стихотворения «Не могу понять, не знаю…». «Скорбная банальность» названия и умышленная анонимность были не данью «декадентским соблазнам эпохи», но продуманным средством художнического самоопределения среди новаций начала века. Читатели книги не знали и не догадывались, что за странным псевдонимом скрывался немолодой, известный филолог-классик и педагог. Среди авторов рецензий были Валерий Брюсов и Александр Блок. Брюсов оценил «Тихие песни» более чем снисходительно. Блок отметил «настоящее поэтическое чутье», хотя и высказал существенные претензии. В письме Г.И. Чулкову от 19.VII.1905 г. Блок определеннее: «Ужасно мне понравились «Тихие песни» Ник. Т – о. В рецензии старался быть как можно суше; но, мне кажется, это настоящий поэт, и новизна многого меня поразила». В «Тихих песнях» было два раздела: оригинальные стихотворения и собрания переводов из ценимых Анненским французских поэтов второй половины XIX в. – «Парнасцы и проклятые».